Читаем без скачивания Жены грозного царя [=Гарем Ивана Грозного] - Елена Арсеньева

И опять тоска, словно змея, ужалила царя в самое сердце.

«Господи! – страстно подумал Иван Васильевич. – Господи, ты все видишь, все знаешь! Ничего ведь не деется на свете без твоего произволения! Сам ты небось тоже хорош, сколько народу испепелил своими молниями. Ты и сам небесный самодержец, должен же меня понять… Господи, помилуй, прости меня, Господи! Помоги найти злодея!»

Княгиня Аграфена Черкасская, в девичестве Грушенька Федорова-Челяднина, стояла у окошка в своем тереме и бестрепетно смотрела вниз, во двор, по которому сновали опричники, грабя усадьбу. Снизу доносились бойкий топот, крики, визг сенных девушек, которых хватали жадные мужские руки. Небось не только лапали – волокли по углам на позор. Уж если государь отдавал усадьбу какого опального своим ухарям, это означало их полную волю и власть над всеми обитателями дома, неважно, хозяевами или слугами. Полную волю и власть над их жизнью и смертью! Ответа царь ни с кого не спрашивал, судьба жертв его больше не интересовала, словно их и не было вовсе на свете. Так было в домах Висковатого, Милославского, Фуникова-Курцева и многих других государевых лиходеев. Скоро придут и сюда, к ней…

– Аллах… О Аллах великий и всемилостивый! – послышался из угла отчаянный вздох, и княгиня раздраженно покосилась через плечо. Нянька держит на руках спящего ребенка и точит слезы на его смуглое спокойное личико.

Что причитать без толку? Никакой Аллах не поможет против царя московского, опалившегося на своего бывшего шурина за отравление молодой царицы! Вина его уже доказана, и до княгини дошел слух, что самое малое для Темрюковича – это кол. Страшная, мучительная смерть…

Аграфена пожала плечами. Ну что же, кому что Бог посылает. Жалости к мужу княгиня не чувствовала никакой. Еще ведь неизвестно, что ждет ее саму. Вон, говорят, дочь Висковатого опричники насиловали, пока не померла, жену забили.

«Хорошо бы убили меня сразу! – в мгновенном приступе страха подумала княгиня. – Сразу бы, а?»

В том, что убьют, она нисколько не сомневалась и положа руку на сердце не очень боялась самой смерти. Мучений – да, боялась. Однако что такого нового может узнать о мучениях она, прожившая два года с человеком, которого ненавидела и боялась всем существом своим и который изощренно, рассчитанно пытал ее телесно и духовно день за днем, расплачиваясь с ней за эту великую ненависть мелкими монетами бесконечных страданий?

Мамка снова громко всхлипнула, и княгиня Аграфена подумала, что при расправе над опальными не щадят даже малых детей. Милославских всех вывели под корень. Не пощадят и сына Михаила Темрюковича, это уж конечно!

На миг сердце уколола непрошеная жалость, но тут же Аграфена раздраженно дернула плечом. Она выносила этого ребенка, она родила его, но почти не видела и вряд ли два или три раза держала на руках. Сразу после родов муж отнял у нее мальчика и отдал своим черкесским нянькам, строго-настрого заказав подпускать к сыну мать. Заполучив покорное, безучастное тело Грушеньки, но так и не добравшись до ее души, чувствуя только непреходящую, вечную ненависть, он захотел, чтобы сын принадлежал лишь ему, чтобы не впитал материнскую ненависть с молоком. Темрюк Айдарович во всем Салтанкула поддерживал, частенько наведывался поиграть с внуком…

Аграфена едко усмехнулась. Старший Черкасский, говорили, ушел-таки со своими джигитами к крымчакам, едва до него дошел слух о том, что сын схвачен и будет казнен. Ушел от южных рубежей, которые охранял, предал русских, как это частенько водилось среди горцев, как будет водиться, конечно, и впредь. Ушел, спасая свою кавказскую шкуру, даже не вспомнив про семью Салтанкула, которой придется безвинно расплачиваться за его грехи. Ну ладно, сноху он никогда не любил, а внук единственный как же?

Заскрипели ступени под чьими-то тяжелыми шагами. Аграфена на миг прикрыла глаза. Ну…

Обернулась, готовясь лицом к лицу встретить свою судьбу.

Судьба оказалась ростом высока, имела в плечах косую сажень и голубоглазое курносое лицо. У судьбы были соломенные волосы, весело торчащие из-под шапки, и курчавая бородка. Судьбе было на вид не более восемнадцати.

– Это ты, что ли, княгиня? – спросил вошедший в некотором удивлении, словно думал застать в светелке кого-то другого.

Он не ожидал, что княгиня окажется настолько худа, измождена телом и страдающая ликом. «Сказывали, молодка, а она вон старуха седая! Хворая небось. Ну да ничего, скоро излечится».

Аграфена кивнула с кривой усмешкою:

– Да, я.

– Ладно, коли так… Пошли на двор, что ли?

Аграфена покорно шагнула к выходу. Вдруг нянька отчаянно взвизгнула:

– Аллах!

– Какой я тебе, к лешему, Аллах? – удивился незваный гость. – Нечай Быстроногов меня зовут, ясно?

«Нечай, – постаралась запомнить имя судьбы Аграфена. – Нечай!»

– Выходи, княгиня, – посторонился Нечай Быстроногов, пропуская ее в дверь. – А я сейчас же следом, только дельце одно слажу…

Аграфена покорно ступила за порог и начала спускаться по крутой лесенке. Мелькнула шальная мысль о бегстве, однако снизу на нее таращилось еще одно курносое лицо, весьма схожее с Нечаевым. Тут не убежишь. Да и куда? Зачем?

Сзади раздался сдавленный крик. Аграфена обернулась и увидела Нечая, выходящего из светелки. На руках он держал ребенка, и по тому, как опричник его нес, Аграфена мгновенно поняла, что сын ее уже мертв, а крик, услышанный ею, был предсмертным криком няньки.

У нее мгновенно заплелись ноги, померкло в глазах, и она, наверное, упала бы с лестницы, когда б стоящий внизу парень не взбежал проворно по ступенькам и не подхватил ее.

– Ты, тетенька, того… бережней, – сказал укоризненно. – Шею чуток не сломала.

При звуке его заботливого голоса муть в глазах Аграфены маленько разошлась.

– Ты кто? – спросила она бессмысленно.

– Я-то? – Он приосанился. – Государев служилый человек Случай Быстроногов.

– Братан мой, – сообщил Нечай, протискиваясь мимо них по узкой лестнице и торопливо перебирая ногами ступеньки. – Пошли, Случай, чего стал? Мешкать не велено.

– Вы похожи, – сообщила Аграфена, тупо вглядываясь в голубые глаза Случая.

– Так ведь от одной мамки вылупились – как не быть похожими?

Вышли наконец во двор. Случай не переставал поддерживать Аграфену под локоток, и правильно делал: ноги ей повиновались плохо, а может, виновата была земля, которая вдруг покрылась рытвинами и колдобинами и всяко норовила уйти куда-то вниз или вбок.

– Ну, чего так долго? – спросил богато одетый, надменный человек, бывший, очевидно, начальником над опричниками. Лицо его было смутно знакомо княгине, но вспомнить, кто это, она не могла. Да и нужды в том не было.